Редьярд Киплинг, детство.

(1865-1936)

  Редьярд Киплинг родился в 1865 году в Индии, куда его отец, неудачливый декоратор и скульптор, отправился с молодой женой в поисках постоянного заработка, спокойной жизни и солидного положения в обществе. До шести лет мальчик рос в кругу дружной семьи, в родном доме, где его воспитанием занимались, в основном, индийские няни и слуги, отчаянно баловавшие своего подопечного. В воспоминаниях Киплинга эта пора его жизни идиллия, рай. Недаром героем нескольких лучших его рассказов станет очаровательный ребенок, умница и шалун, боготворимый взрослыми, а о шестилетнем диктаторе по имени Тодс он напишет почти то же самое, что в автобиографии о самом себе: «Примерно восемьдесят джампани в Симле и еще примерно сорок маисов Души не чаяли в маленьком Тодсе. Встречаясь с ними, Тодс говорил приветственно: «О брат!» Тодсу не приходило в голову, что кто-то может, не подчинится его приказу, и когда мама Тодса бывала не в духе, он выступал посредником между нею и слугами. Мир и порядок в доме зависели от Тодса: его обижали все домочадцы, от дхоби до мальчишки, присматривающего за собаками… Он, разумеется, умел говорить на урду, но вдобавок владел многими менее важными языками, например, чхота боли, на котором изъясняются женщины и с одинаковым успехом беседовал и с лавочниками, и с горцами-кули».

  И вдруг этот свободный, по домашнему уютный мир рухнул, Редьрда вместе с младшей сестрой отправили в Англию на попечение дальних родственников, которые держали нечто вроде частного пансиона. Здесь всем заправляла хозяйка жестокая вздорная ханжа, как будто сошедшая со страниц диккенсовского романа. Она сразу невзлюбила независимого мальчишку, и для него начались годы нравственных и физических мучений: допросы с пристрастием, запреты, изощренные наказания, побои, издевательства. В этом «Доме отчаяния», описанном в автобиографическом рассказе «Мэ-э, паршивая овца…», Редьярд досконально изучил науку ненависти и познал бессилие жертвы. 

  В реальности же обыденной Редьрд был вовсе не «железным» мстителем, а слабым ребенком, и, в конце концов, нервы его не выдержали. После особенно унизительного наказания он тяжело заболел, на несколько месяцев полностью потерял зрение и долго балансировал на грани умопомешательства. Спас его только приезд матери, которая догадалась, в чем причина болезни, и немедленно забрала детей из «Дома отчаяния». Но хотя Киплинг и утверждал впоследствии, что перенесенные им страдания навсегда лишили его способности испытывать подлинную ненависть к людям, детские страхи продолжали преследовать его всю жизнь, возвращаясь в кошмарах и галлюцинациях, отзываясь в рассказах и стихах. Избавление от источника ужаса и объекта ненависти вовсе не означало, что ожесточенное за шесть лет ада сознание снова вернулась к блаженному неведению индийского рая, ибо, как Киплинг в «Паршивой овце», «когда детским губам довелось испить полной мерой горькую чашу злобы, подозрительности, отчаяния, всей на свете любви не хватит, чтобы однажды изведанное стерлось бесследно, даже если она ненадолго вернет свет померкшим глазам, и туда, где было неверие, заронит зерна вера. Обезличенная, загнанная внутрь ненависть не престала быть ненавистью, так же как подавленный ужас не перестал быть ужасом.