Введение
Распад СССР и последовавший за ним глубокий кризис нанесли мощный удар по самой государственной идее в России. Как правило, подрыв, а тем более потеря осевой идеи (осевого идеала), лежащей в основе того или иного сообщества людей, ведут к появлению множества идей, моделей, концепций. Не все из них выдерживают практическую проверку и, не сумев подтвердить свою жизнеспособность и эффективность, рано или поздно уходят в историческое небытие. С дискредитацией коммунистических идеалов в общественном сознании народов, населяющих территорию бывшего СССР, как бы образовался вакуум. Дело в том, что у многих из них, проживавших в течение нескольких вв. совместно в пределах СССР и России, сформировалось чувство внешней и внутренней безопасности, утвердилась прочная гарантия своего существования. В создавшейся ныне ситуации эти народы оказались в состоянии неопределенности и растерянности, словно лишились устойчивого якоря. Естественно, что для них могут быть притягательны различные идеи и проекты национально-государственного устройства — для кого-то на путях значительной дистанции от России, а для кого-то — в ее составе.
Однако известно, что государство — это весьма сложное органическое образование, формирующееся и процессе длительного исторического развития, и его невозможно расчленить по прихоти тех или иных политических деятелей и партий.
Причем указанные факторы не существуют и не могут существовать изолированно — они органически слиты друг с другом и с множеством других. Для формирования национального государства на определенной территории необходима прежде всего самодостаточность населяющего ее социума в экономической, научно-образовательной, социальной, культурной и других ключевых сферах, дополняющих и усиливающих друг друга. Люди, как граждане страны, идентифицируют себя не только с конкретным территориальным образованием как таковым, но также с его политической и экономической системами. Они разделяют некоторые общие ценности и цели, методы и средства их достижения, у них — единые образ жизни и социокультурные реальности, история и национальная судьба и т. д. Все это в совокупности и порождает чувство такой самодостаточности. Нельзя не упомянуть и следующее, на первый взгляд, парадоксальное обстоятельство. Ирония истории заключается в том, что Советский Союз стал жертвой не только негативных последствий некоторых моментов политики по отношению к нерусским народам, но и собственного позитивного вклада в формирование наций. СССР стал, по сути дела, первой страной в истории, созданной из отдельных этнополитических образований. В целом Советский Союз был не "плавильным котлом", как США, где множество народов переплавлялись в единую американскую нацию, а, наоборот, своего рода полигоном не только сохранения, но и дальнейшего развития наций. Здесь шел по сути двуединый процесс: с одной стороны, осуществлялся процесс модернизации, приведший к превращению аграрных обществ в аграрно-промышленные и городские; с другой — росли и укреплялись единство и консолидация титульных наций, от которых получили свои названия союзные республики.
На месте Российской империи, в которой при определенных условиях вызревали предпосылки для формирования единой российской нации, было создано фактически наднациональное государство, где, с одной стороны, ни один народ по существу не был застрахован от репрессий и насильственного переселения, от подрыва вв.ых устоев национального образа жизни, национальной истории, а с другой — в рамках союзных республик различные нации и народности пользовались значительной культурной и политической автономией. При этом этнические меньшинства в ряде республик, особенно Закавказских, подвергались ассимиляции, все возрастающей маргинализации и дискриминации со стороны титульных наций. Данное обстоятельство помогает понять тот факт, что во многих республиках национальные движения нетитульных народов не имели антирусской направленности, а начались как конфликты национальных меньшинств против титульных наций: армян против азербайджанцев в Нагорном Карабахе, абхазцев, осетин против грузин и т. д.
Разумеется, нельзя отрицать наличия антирусских настроений среди отдельных категорий населения северокавказских республик. Нельзя исключить и попытки силовых решений проблем национального самоопределения тех или иных народов. Тем не менее, если исходить из кавказских реальностей во всей их совокупности, а не руководствоваться абстрактными схемами, то оказывается, что, например, южные осетины, как и абхазы, могут видеть врага в Грузии и стремиться в Россию, армяне Нагорного Карабаха могут видеть врага в Азербайджане и не возражать против того, чтобы Россия выступала, по крайней мере, в качестве посредника в решении их проблемы.
Аналогичные противоречия и конфликты имеют место и между различными народами Северного Кавказа в составе Российской Федерации. Экономические и территориальные противоречия между Чечней и Дагестаном, Чечней и казаками, Ингушетией и Северной Осетией, Осетией и Грузией, лезгинами и Азербайджаном, Абхазией и Грузией и т. д. делают иллюзорным в обозримой перспективе формирование сколько-нибудь единого жизнеспособного политического или иного государственного образования народов Северного Кавказа вне России и вопреки воле России. При таком раскладе "кавказская война" может обернуться войной не только и не столько против "общего врага" в лице "Российской империи", сколько войной всех против всех. Как показали осетино-ингушский конфликт и в еще большей степени абхазо-грузинская война, в создавшихся условиях попытки решения проблем вооруженным путем не только обречены на неудачу, но и порождают множество еще более сложных узлов неразрешимых проблем и чреваты тяжелейшими последствиями для всех конфликтующих сторон.
Если вообще теоретически допустить возможность "ухода" России с Северного Кавказа, то нетрудно предположить непредсказуемые и кровавые последствия такого акта для всего региона: когда народы в полной мере осознают, что каждому из них суждено жить в собственном, самостоятельном во всех отношениях государстве, тогда территориальный вопрос выдвинется на передний план уже на качественно новом уровне, в иных координатах измерения, и конфликты едва ли удержатся в локальных рамках.
Именно сильная и процветающая Россия может послужить реальным гарантом политической и экономической стабильности и безопасности этих народов и республик.
Оценивая нынешнее положение, можно сказать, что существует целый комплекс основополагающих интересов и факторов (в равной степени заставляющих объединяться в единое образование все народы России), по сравнению с которыми нынешние разногласия, противоречия, конфликты являются второстепенными и со временем несомненно отойдут на второй план. Россия — это вовсе не некий искусственный конгломерат территорий, наций, народностей, этносов, а единый нерасчленимый организм с общим для всех людей жизненным — природным и социальным — пространством. Народы и территории, вошедшие в состав российского государства на разных этапах его формирования, независимо от того, когда и как это произошло — добровольно или насильственным путем, на основе договорных или иных актов, уже в течение длительного времени составляют неразрывные части единого культурно-исторического и политико-экономического пространства.
1. Прародина древних народов
Нужно всего семь красок для составления бесконечного разнообразия цветов!
Нужно всего семь нот для произведения целого моря гармонии!
Нужно всего десять цифр для составления бесконечных чисел...
А что же следует сказать о пылкой народной фантазии наших жителей знойного и вечно стихийного Кавказа?
Дрожит Кавказ от льдистых горных завалов, близ которых есть фирновые, снежные поля, куда от сотворения мира не ступала еще нога человеческая.
Трепещет Кавказ от внезапных и страшных землетрясений, раздирающих лоно земли и повергающих в прах населенные места и области. Стонет и рыдает Кавказ от бурных и бешеных наводнений, смывающих моментально человеческое жилье и низвергающих вв.ые каменные громады, для того чтобы превратить цветущие, жизнерадостные уголки в царство пустыни, мертвого тления и гробовой тишины... А между тем... Как дивно увлекателен тот же Кавказ, широко и прихотливо разбросавшийся между Черным и Каспийским бурными морями, вечно поющими горным царям-великанам свои чудные заповедные песни: о чудищах морских, о ярко-коралловых дворцах морского бога Нептуна и о вечном подземном огне, взрывающем и потрясающем тяжелые громады Кавказских гор, украшенных вечными снегами и вечно сияющими коронами своих заоблачных гребней, этих первенцев творения и горячо любимых "Божиих деток"!..
Кавказ от сотворения мира ревниво охраняют три царя-великана: Эльбрус, Казбек и священный Арарат — эта колыбель возобновленного человеческого рода после всемирного потопа!
И слышен был глас Господа Саваофа к праотцу нашему Ною, вещавший так:
"Вниди ты и весь дом твой в ковчег, яко тя видех праведна предо Мною в роде сем..."
"Аз наведу дождь на землю четыредесять дней и четыредесять нощей: и истреблю всякое востание еже сотворих, от лица всея земли..."
"И седе ковчег в месяц и двадесять седмый день месяца на горах Араратских!.."
Но когда кроткая и белая голубица принесла Ною "сучец масличен с листвием во устах своих", то праотец Ной вышел из ковчега и расселился со своими сыновьями и дщерями под роскошными пальмовыми и кедровыми лесами Кавказа, и от "семени его" произошли все племена и все народы, населяющие ныне всю грандиозную нашу и необъятную — сравнительно — вселенную!
Но ковчег остался на горе Арарат, и теперь еще, по убеждению народа, можно видеть остатки его на вечно засыпанной снегом вершине Большого Арарата, нежно хранящего эту драгоценную колыбель возобновленного и прощенного Господом Богом человечества!...
Но не один Арарат, а и Эльбрус с Казбеком — бывшие свидетели великого всемирного потопа — "дружно и вечно охраняют остатки Ноева ковчега", тесно сомкнувшись в неприступные ряды грозно сплоченных гор, с их хаотическими бурями, ураганами, подземными ударами и ужасающими ливнями — и вещают тем о незыблемой славе милосердного и грозного Господа!..
Вместе с этими горными великанами горячо бунтуют и наши кавказские моря.
На Черное море кавказские горы-великаны прихотливо и моментально посылают ниспадающий стихийной волной ветер-ураган "бора", леденящий и уничтожающий самые громадные суда, едва приближающиеся к грозным и вместе лучезарным берегам нашего Закавказья.
Каспийское море еще грознее: оно из бездны своей выбрасывает огнедышащие вулканы, и море кипит на громадном пространстве и вдруг выдвигает из волн своих — с гулом и треском — совершенно неведомые "острова", при виде которых моряки бегут в порыве страха и отчаяния... Каспий славен пучинами и дождем из звезд.
И страшен, и обаятелен Кавказ с его вв.ыми горными ледниками и вечно бушующими волнами морей...
В них есть "тайна" — непроницаемая, вечная тайна. Тут горный дух, и тут же и дух моря!
Вот отсюда и идут легенды, слагаются песни и возникают суеверия, протянувшиеся от конца потопа и до наших дней.
2. Кавказ — гора языков
На базаре древнего города Диоскур, находившегося на месте нынешнего Сухуми, собиралось столько разноплеменных людей, что римские правители держали там 70 переводчиков, а по другим сведениям даже 130. Вот как много жило на Кавказе и в соседстве его разных народов и племен, говоривших каждый на своем наречии. Множество этих наречий до того поражало потом исследователей, что Кавказ прозвали "горой языков", И теперь население его чрезвычайно пестро. Каких народов там нет! Всякий из них находил себе на Кавказе удобное место для безопасной жизни. Там есть плодородные, знойные низины и сухие степи; есть плоскогорья, берега морей, горные леса, альпийские пастбища, уединенные высокие ущелья, до которых трудно добраться и врагу, и другу; наконец, с севера к горам примыкают степи, по которым на коне или в подвижной телеге-кибитке можно странствовать без конца и края — в Европу и Азию. Каких растений нет на Кавказе, каких рыб и зверей, драгоценностей в недрах гор — серебра, меди, золота, соли, серы, нефти, марганца! Что же удивительного, если этот богатейший от природы край вечно привлекает к себе людей. А теплота воздуха, а красоты природы и удобства сообщения! Ведь Кавказ лежит между Азией и Европой, на перекрестке меж двух морей. Через него постоянно тянулись, не в одну, так в другую сторону переселявшиеся племена. Одни уходили, спасаясь в горах и в ущельях от врагов, другие заглядывали мимоходом, третьих привлекали богатства края и приятности жизни в нем. В конце концов на Кавказе скопилось столько народов разных рас, разных религий, обычаев и нравов, что этот край можно уподобить громадному человеческому музею — до того богаты и разнообразны типы его жителей и особенности их жизни. В этой яркой, разноязычной толпе легко потеряться, особенно когда встречаешь скопление людей в каком-нибудь одном месте — на туземном базаре в Тифлисе, в Баку. Кого тут нет?! Тут и русский мужик, молоканин, в русской одежде, с кнутом в руке; какой-нибудь кубанский или терской казак с русской физиономией, но в горском костюме; лезгин сидит в лавке, торгует кинжалами; армянин, грузин, татарин из Шуши, стройный гуриец, турок, перс, абхазец, черкес, туркмен, даже индусы попадаются в этой толпе.
3. Откуда пришли Русские на кавказ
Отношения России с Кавказом начинаются с отдаленнейших времен нашей истории, когда, по выражению поэта, мы "Византию громили и с косогов брали дань...".
Летописи рассказывают нам о грозных битвах Святослава на берегах Кубани, о единоборстве Мстислава с черкесским князем Редедею, о браке сына Андрея Боголюбского с Тамарою. Но, минуя эти сказания седой старины, перейдем прямо к тем исторически достоверным известиям о Кавказе, которые появляются в первый раз только в царствование Ивана III и его внука Грозного.
Известно, что в XVI в. Каспийское море и Волга связывали в один политический мир все мусульманские царства, лежавшие по этому бассейну от Персии до устьев Оки. Когда русский народ окончательно разорвал монгольские цепи и стал на развалинах царств Казанского и Астраханского, он захватил в свои руки многоводную Волгу, а Волга естественно должна была вывести его в пустынное Каспийское море. Это море было тогда без хозяина, но по берегам его стояли многолюдные города и жили промышленные и богатые народы. Тем временем русское казачество, стремившееся все к новым и новым окраинам, скоро поставило там свои передовые форпосты и проникло далеко за Терек, в самую землю шавкала, или шевкала, как называли на Руси тогда шамхала Тарковского, владельца большой части Дагестана, прилегающей к западным берегам Каспийского моря. Поводом к этому послужило следующее обстоятельство.
Когда великий князь московский Иван III — собиратель русской земли — разгневался на молодечество рязанских казаков и пригрозил им наказанием, казаки Червленого Яра поднялись большою станицей, сели на струги с семьями и выплыли весенним половодьем на Дон, оттуда перебрались на Волгу и пустились к недосягаемому для московской погони убежищу — к устьям Терека. В этом глухом уголке восточного Кавказа существовало тогда полуторговое, полуразбойничье местечко Тюмень. Не подлежит сомнению, что удалая станица Червленого Яра направлялась именно к этому притону; но предание не объясняет, по каким обстоятельствам она там не осела, а двинулась вверх по Тереку к пятигорским черкесам, нынешним кабардинцам, вступила с ними в тесный союз и поселилась в предгорьях Кавказского хребта, там, где в впадает Аргун в Сунжу. С этого времени первые русские поселенцы на Кавказе становятся исторически известными под именем гребенских, то есть горных, казаков.
4. Что перенимали друг у друга казаки и горские народы
Русские люди, впервые поселившиеся на Кавказе, представляли собой частичку уже сложившейся великорусской народности с высокой и самобытной культурой. Вместе с великороссами Кавказ заселяли и другие народности, неся сюда не менее самобытную культуру. Несмотря на чрезвычайно пестрый социальный состав переселенцев (беглые крепостные крестьяне, казаки-однодворцы, солдаты, разночинцы, государственные крестьяне), общность их послужила первоначальным ядром для складывания своеобразной культуры.
С большими затруднениями столкнулись поселенцы в процессе материального производства. Россияне, как исконные земледельцы, принялись за свое привычное дело: хлебопашество. Но иные природные условия ставили в тупик бывалых земледельцев. Казак, привыкший вести хозяйство на равнинах, был поставлен в совершенно новые, непривычные условия среди горной природы, обнаженных скал, каменистых скатов, обилия влаги и вообще чуждых почвенных и климатических особенностей. Гребенское казачество, один из авангардов русских поселений на Кавказе, жившее поначалу в затеречных гребнях (горах), а затем — на Тереке, в полной мере испытало тяготы новой жизни, ломки старых, укоренившихся традиций ведения хозяйства, прежних представлений о целесообразности вещей и красоте людей. Гребенцы и низовые терские казаки познакомились с горской культурой, удивившей их своей экзотичностью, а затем поразившей глубокой разумностью.
На Терек, как в безопасное убежище, бежали не только русские люди, но и кабардинцы, чеченцы, кумыки, ногайцы, закубанские черкесы. "Все это были люди того же пошиба, что и русские вольные казаки, — писал В. Потто — потому последние легко с ними уживались и дружились". Гребенское и терское казачество жило среди кабардинцев, чеченцев, кумыков и общалось со многими другими кавказскими народностями. Трудовые люди — русские и горцы — жили в дружбе и в таких естественных условиях ассимилировали культуры друг друга, обогащаясь духовно и получая большую практическую пользу. Гребенские казаки мирно жили со своими соседями: на юге — с чеченцами, на севере — с кабардинцами. Казаки импонировали горцам удалью и смелостью.
Казаки, усомнившись в целесообразности своих традиционных методов ведения хозяйства, стали присматриваться к горцам, особенно к соседям-кабардинцам, у которых более разумно было поставлено земледелие. По сообщению В. Потто, " кабардинцы пашут легким плугом, не забирая глубоко, сеют зерно близко к поверхности, нагреваемой солнцем, и почти не знают неурожаев". Многовв.ое общение горцев с кавказской природой, глубокий народный отбор наиболее рациональных способов хлебопашества сформировали особую систему земледелия с самобытными способами обработки почвы, уборки хлебов, молотьбы, хранения хлеба и т. д., присущими только Кавказу.
Особенно ярко народное чувство меры и целесообразности проявилось в изготовлении орудий труда. Форма орудий труда определяется их функциональным назначением и зависит, по меньшей мере, от двух основных факторов: уровня развития производства и физико-географических условий окружающей среды. Но всегда остается место и для других влияний, таких, как традиции народа, его эстетические взгляды и т. д. Древние занятия горцев — охота, скотоводство, земледелие — усложняясь, постоянно активизировали людей в изобретении все более совершенных инструментов практической деятельности.
Любое новое орудие труда требует от человека огромного напряжения ума и воли, обострения чувства, проявления конструктивно-творческого характера сознания. Формы орудий вырабатывались трудом многих поколений людей и отбирались по принципу глубокой целесообразности: все лишнее, наносное устранялось и сохранялось все завершенное и отвечающее своему назначению. Горцы сами были и конструкторами, и испытателями своих орудий, проверяемых делом и временем.
Примитивные с точки зрения современного человека горские орудия труда по тому времени были совершенными произведениями человеческого ума и рук. Каждое орудие создавалось с установкой на оптимальную целесообразность, практичность, удобство. Такие предметы оценивались самими горцами и казаками не только утилитарно, но и эстетически. Например пахотные орудия. В зависимости от сферы применения (горы, предгорье, равнина) они отличались не только конструкцией, но и размером, формой, весом, соотношением частей-компонентов. Горцы тонко разбирались в особенностях своих пахотных орудий. Они прекрасно понимали, какие орудия необходимы на дернистых, тяжелых черноземных почвах, при поднятии целины и залежей, какие нужны на легких лесных почвах, при подсеке и лесном перелоге, при наличии множества корней и камней — и какие более удобны на распаханных землях.
Проста до совершенства горская легкая соха. На первый взгляд она примитивна, но сложность могла бы только мешать работе. В горных условиях, в лесистой местности на мягких почвах с неглубоким плодородным слоем нужен был тип так называемых "черкающих" орудий, так как применять орудие, сидящее в земле, было бы нецелесообразно. Оно беспрерывно цеплялось бы за корни, камни, останавливалось и ломалось. Здесь нужно было легкое пружинящее сооружение с высоким прикреплением тяговой силы, не прижимавшим орудие к земле, а тянувшим его по поверхности. Такой именно была горская соха, небольшая и компактная. Ясно, что гребенские казаки, видя в работе это орудие, бросали свои тяжелые плуги и с удовольствием перенимали горские методы земледелия. Но когда обрабатывались плоскостные поля, использовался уже целый арсенал пахотных орудий: здесь был и привнесенный великороссами "русский плуг" с длинным грядилем, деревянным отвалом, лемехом и резаком; и "малороссийский плуг" для вспашки плотной дернистой целины; и так называемый "сабан" — тяжелый деревянный плуг с железным лемехом, исконно принадлежавший многим народам Кавказа.
Чеченцы, основав свои аулы на плоскости, переняли у русских полезные навыки хлебопашества и скотоводства, "перенимая от соседей все самое лучшее и полезное, они усовершенствовались в нравах, обычаях и общежитии, даже самый язык их, состоявший из природно-подражательных звуков, делается благозвучнее".
Так, обогащая быт и культуру друг друга в добрососедских Отношениях, жили русские и горцы в.ми.
Заключение
Русский философ Георгий Федотов писал: "Большинство народов, населяющих Россию, как островки в русском море, не могут существовать отдельно от нее: другие, отделившись, неминуемо погибнут, поглощенные соседями. Там, где, как на Кавказе, живут десятки племен, раздираемых взаимной враждой, только справедливая рука суперарбитра может предотвратить кровавый взрыв, в котором неминуемо погибнут все ростки новой национальной жизни". А еще ранее Александр I обращался к добровольно вошедшим в состав России кавказским народам с такими словами: "Не для приращивания сил, не для корысти, не для распространения пределов и так уже обширнейшей в свете империи приемлем мы на себя бремя управления, а для того чтобы утвердить правосудие, личную и имущественную безопасность и дать каждому защиту закона".
С тех пор как были заявлены от имени России эти слова, прошли многие годы. Однако отнюдь не устарели, наоборот, приобрели в наше непростое время вещую прозорливость и актуальность, и мы вновь можем с тем же основанием и правом их повторить. Без такой внутренней убежденности невольно встаешь на позиции тех людей, которые сеют зерна национальной непримиримости и сведения исторических счетов, провинциального изоляционизма и неверия в осознанный выбор собственных народов.
Сегодня мы гордимся мужественным и гостеприимным Кавказом. Мы любим лучшие традиции и обычаи горцев и глубоко чтим культуру этой прекрасной земли. Буквально во всем Кавказ тесно и органически связан с прошлым и настоящим России. Он — часть российской истории. Можно сказать, что Кавказ — в сердце России, так глубоко всегда отзывались в душе русского народа события, происходящие на этой земле.
